Сказка-притча о Фениксе и Драконе. 3 части - Галина Валентиновна Пилюгина
Пролог к Части 2
Думаете, что Феникс мог вот так бесследно исчезнуть? Нет! Мы в мирах, где ничто не пропадает, а смерть — это только изменение. Время и пространство продолжают свою игру! Время, как вода, крутит огненные жернова пространства, а мы — семечки. И для того, чтобы оставить после себя хлеб нужного качества необходима только особая опара — дух, который есть, был и будет всегда.
Путник, не смотри на горизонт с тревогой. Мы не знаем, какие сны внушает Луна Солнцу, когда последнее отходит вечером ко сну. Мы не знаем смысл и финал этой игры под названием “Жизнь”. Знаем только, что мы не знаем, когда его ожидать, поэтому ждать его бессмысленно.
Феникс и Дракон продолжают свою игру. А для чего, решать тебе, о путник.
Часть 2
ФэнХуань и Великий Дракон
"…в любви главное — это возможность не раздумывая отдать свою жизнь за другого» (к/ф «Формула любви», 1984, реж. Марк Захаров).
Небеса и земля на своих местах. Звезды зажигаются, светят и гаснут, отдаваясь в чрево Творения. Галактики вращаются, повинуясь великой оси Бытия. Частицы слепо несутся во все стороны и сталкиваются, образуя новое, которое с веками становится привычным.
Дракон, как и прежде, несет вахту в галактике, облетая ее рукава, сверкая и переливаясь змеевидным телом и вспыхивая чешуей подобно молнии. Как-то в пору передышки он спит и видит во сне Феникса, с которым они летают над голубой планетой в облаках. Феникс, то скрываясь, то снова появляясь в облаках, сбивает их крыльями в грозовые фронты, и своим огнем вызывая из облаков громы и молнии, которые изливаются на землю дождем, дающим влагу земле и всему живущему на ней.
Под ними появляются вершины горного хребта, подножия которого скрыты густым туманом, подобным разлитому молоку. Вдруг Феникс, вздрогнув оперением и простонав, будто раненный, с обессиленными крыльями с высоты стратосферы падает вниз в туман. Дракон совсем потеряв его из вида, следует стремительно вниз с небес в молочную пелену земной жизни. Пролетая над горами и спускаясь в зеленые долины, наблюдая разные города и поселки и его обычных и не совсем обитателей двух миров (людей и духов), он неустанно зовет: «Фэн-Хуань!»
И тут на плоскогорье неподалеку от монастыря он видит прекрасный цветущий сад, в котором живет девушка с глазами цвета пасмурного неба, из которых льются слезы. Она так же мысленно зовет его, когда ежедневно поднимается к водопаду, чтобы умыться. Она вглядывается пристально в прозрачные струи воды, как будто пытается что-то вспомнить, и сильно грустит, когда кормит карпов в пруду. Иногда тоска разрывает ее настолько, что она встает на край водопада, падающего с плоскогорья в глубокую пропасть, и только шаг отделяет от пропасти полного отчаяния.
Вздрогнув всем телом, дракон очнулся ото сна. И сразу же решился лететь к старейшим за советом. Они приветствовали его еще издали золотым сиянием кольца мудрости, поведав Дракону о том, что сущность Феникса, когда-то разлетевшаяся на множество мельчайших осколков по всему бескрайнему космосу, соберется вновь в начале цикла и проявится на той маленькой голубой планете, где они встретились впервые.
— Я пойду за ней! Я найду ее, чего бы то мне не стоило! — не поблагодарив старейших, дракон уже мчался к голубой планете.
Отразившись в Южно-китайском море серебристой лентой, подобной лунной дорожке, он пронесся от одного его края до другого отталкиваясь лапами от облаков и разгоняя их хвостом. Под ним показался материк, покрытый зелеными горами, разрезанными долинами рек, и переливавшийся огоньками городов и поселений, как звездное небо в ясную ночь. Это была Поднебесная.
А где-то внизу, в горной деревне, где жили сборщики риса, заплаканная женщина перед маленьким алтарем молила семейное божество о сыне, а ее дочь мирно спала на рисовой циновке в глубине хижины. Муж был в отъезде, продавая и обменивая рис, выращенный их собственным потом и кровью, чтобы обеспечить семью.
Дракон услышал вопли бедной женщины в ночи и спустился ниже. Уменьшившись в размере, и невидимый человеческому глазу, он влетел в хижину через дымоход, и, вынырнув из потухшего очага, слегка разметав золу по полу, сел напротив женщины, и изогнув шею, заглянул прямо ей в глаза. Выбившись из сил и утирая слезы, женщина поклонилась алтарю, поправила фитили светильников, встала и направившись к дочери, легла с ней рядом. А Дракон свернулся кольцами у их ног.
Меньше чем через год, на исходе засушливого сезона в доме сборщиков риса ярко разгорелся очаг. Отец семейства нервно курил бамбуковую трубку, с прищуром смотря на наплывающие на ясное небо тяжелые тучи. Туда-сюда сновали повитухи с тазами воды и отрезами белой ткани. Страшный грохот прокатился от края неба до края земли, а за этим раскатом последовал плач новорожденного. Мужчина вскочил на ноги и влетел в хижину. Измученная родами жена в умиротворении лежала на циновках, а повитуха обмывала ребенка в медном тазу. Подняв глаза на мужчину, она с гордостью произнесла только одно слово: «Сын!» Усталый фермер опустился на колени перед своей женой и в восхищении прошептал ей: «Ты слышишь, дорогая, у нас сын… Боги услышали нас.» Капли дождя забарабанили по крыше ливнем, пробиваясь мелкими каплями сквозь дырочки в крыше.
Вдруг повитуха, пеленающая младенца, вскрикнула и отпрянула от него, резко вскочив. Новорожденный не по времени рано открыл глаза, в которых отразилась невероятная синь глубины моря.
Глянув ей через плечо, фермер лишь сказал усмехнувшись:
Не бойся, женщина. Смело делай свое дело. У тебя в руках дар богов. Теперь нам ничего боятся, он же пришел вместе с первым дождем, а это всегда благо.
Супруги назвали мальчика Ю-да-ливу, что означало «Дар Дождя», но в деревне не скоро привыкли к внешности, выделяющейся среди кареглазого населения, поэтому его прозвали Лан-Ян-тинг («Голубоглазый»). Размеренная жизнь сельских тружеников скоро наскучила пытливому мальчику, он конечно же как мог, помогал семье в посадке и сборе риса, а также с сельскими мальчишками ловил угрей на рисовых полях. Но каждый раз, вынимая ловушки, наполненные угрями, Голубоглазый чувствовал какую-то тоску и сострадание к этим гибким тварям, которые изо всех сил пытались выскользнуть из рук, и когда был один, то всегда выпускал их, а дома
